Кашин. Я не удивился, что в ночь на 1 ноября он интересовался мною и думал обо мне. В ту ночь многие интересовались. В три часа сорок минут он процитировал мой последний (тотчас после площади) пост в ЖЖ и прибавил от себя: "В русской политике великих людей сейчас - ровно один человек, и зовут его Эдуард Лимонов". С точки зрения обывателя - вызывающая, наглая запись, прямо пощечина общественному вкусу. Отвечая на комментарии, он уточнил: "ну типа из сравнения следует - все остальные мелкие, глупые или подлые". А совсем утром, в 09.59, добавил ясности: "Лимонов при нулевых ресурсах уже много лет заставляет власть разговаривать с ним на равных плюс я уверен, что весь Сурков - это спизженное у Лимонова (вот тут - Кашин приводит электронный адрес из архива "Коммерсанта" - "об этом пишу").

Тогда же, в первые ноябрьские дни, он написал и статью "Площадь ритуальных услуг", увидевшую свет в журнале "Коммерсант-Власть" 8 ноября, когда Кашин уже несколько дней находился в коме после жесточайшего в истории русской журналистики избиения. Статья эта лежит передо мной. Мне кажется, текст ее сокращен редакцией...

Но прежде чем говорить об этой статье, вспомню-ка я историю наших отношений с этим парнем, казавшимся таким себе раздолбаем, никогда таковым не будучи, и превратившимся в эти дни в трагическую фигуру. Кашин открыл для себя НБП где-то около 2003 года, еще в Калининграде. В 2003 году он приехал в Москву, а я вышел на свободу из лагеря и обнаружил его частым гостем в "бункере" НБП на 2-й Фрунзенской. С 2003 по 2005-й он был если не сторонником и другом, то очень пристальным, наблюдательным "сочувствующим", проникшим в нашу среду глубоко. Он много и тесно общался с нацболами, мог наблюдать характеры. Ему стали доверять настолько, что брали с собой на неожиданные акции прямого действия, и потому он, журналист "Коммерсанта", значительно опережал журналистов других изданий своими сенсационными репортажами с мест событий и поражал правдивыми деталями. Нацболы стали его темой. Фактически он сделал на нас все свои журналистские триумфы 2003-2005 годов.

Осенью 2005-го он нам "изменил". Тогда стал сенсацией первый "Русский марш", и увлекающийся товарищ Кашин увлекся националистами, взахлеб писал о господине Белове в кожаном пальто, которого тогда еще не превратили в Поткина спецслужбы и друзья-завистники. Помню, Кашин даже ехидно противопоставлял нас, вошедших тогда в союз с Касьяновым, Каспаровым и либералами, румяным националистам. Сколько тогда продлилась его влюбленность в этот новый объект журналистского расследования, я не помню. Я перестал следить за Кашиным и его увлечениями. Он вновь появился передо мной в 2009-м, на встрече с блогерами, и попросился со мной сфотографироваться в знак того, что "вы на меня не сердитесь". Я пожал плечами, сказал, что не сержусь, хотя помню его ехидные замечания по поводу моего возраста, и сфотографировался с ним. В тот же вечер я увидел эту фотографию в Яндексе. Видимо, ему было важно представить нас вместе.

Теперь о статье Кашина. Что думаю я об этом тексте? В "Площади ритуальных услуг" Кашин высказывает несколько верных мыслей. "Основная, если не единственная ценность "Стратегии-31" заключалась в ее несанкционированности", - пишет он. Утверждение близко к истине. Не сомневаюсь, что Кашин ознакомился с моей статьей "Митинг? Только несогласованный". Я писал, что несогласованный митинг имеет все преимущества перед согласованным. Я настойчиво утверждал, что характер современных митингов совсем иной, чем митингов прошлого. Их цель не убеждение масс горячими речами, не склонение их на свою сторону; их цель - нагнать страх на власть. Что серия несогласованных митингов по фундаментальным проблемам, таким как свобода мирных собраний (статья 31), доводит власть до истерики. Что разрешенные митинги власть не страшат.

Мою статью проштудировал, я в этом уверен, не только Кашин. Потому что уже 21 октября нам, заявителям митинга 31 октября, предложили разрешенный митинг на 200 персон. А когда мы втроем (включая Алексееву) от такого митинга отказались в письменном виде, нам быстренько сунули еще больший отравленный подарок - разрешенный митинг на 800 персон. Алексеева, как известно, проглотила наживку, я и Косякин отказались. Чего Кашин не понял, это того, что разрешенный один митинг никогда и не был целью Стратегии-31. (Вот не знаю, понимала ли это и понимает ли сейчас Алексеева.)

Целью Стратегии-31 было добиться свободного проведения мирных митингов и собраний по всей стране навсегда. Мы желали добиться практического принятия страной только уведомительного порядка подачи во власть сведений о том, где и когда мы намерены провести наш мирный митинг. (Вообще о каком "согласовании" статей Конституции вообще может идти речь! Ее уже принял в 1993 году народ на референдуме.)

Кашин, что явственно видно в его статье, правильно понял мою статью и ее основные посылки. Он понял, что разрешенные митинги власть рассматривает как свою победу a priori. Более того, и сами граждане рассматривают в большинстве своем такие митинги как акт подчинения. Конфликта в таких митингах нет. Кашин правильно увидел, ЧТО было на Триумфальной 31 октября: "Разрешенный митинг на Триумфальной оказался неотличим от других разрешенных митингов: рамки металлоискателей, грузовичок-трибуна, скучные ораторы. Людмила Алексеева, соглашавшаяся стоять у разрешенного микрофона, этого, кажется, не поняла. Лимонов понимал всегда, поэтому он так не хотел быть на этом разрешенном митинге. Но туда его все равно принесли. Смешной анекдот, правда же?"

Тут Кашин неточен. Анекдота не получилось. Лимонов на асфальте, которого пытается поднять товарищ, бледный, с прикрытыми глазами. Это не смешно. Это трагично. Это не позорно для Лимонова, что милицейские носороги на момент сбили его с ног. Это позорно даже не для власти, ибо мы от нее ожидаем еще худшего. Это позорно для разрешенного митинга, позорно для Алексеевой и тех товарищей, которые втиснулись рейдерами вместе с нею в Стратегию-31. Недаром уже две недели те, кто организовывал такой "свободный" митинг, хранят красноречивое молчание по поводу милицейского насилия на Триумфальной 31 октября, по поводу отвратительных сцен заталкивания, утрамбовывания сотен людей в разрешенный митинг.

Вот, видите, я правильно почувствовал, начиная этот текст, что, начав его о Кашине, сверну на 31 октября. Вот свернул. А Олег Кашин оказался не так-то прост. И его статья, дошедшая до нас из глубины его комы, как раз свидетельствует об этом. Он пытался понять. Он размышлял. Кстати, никакого однозначного вывода он не сделал - кроме констатации того, что "разрешенный митинг оказался неотличим...", т.е. банален. "Шапка" статьи - "Олег Кашин считает, что операцию властей по уничтожению "Стратегии-31" можно считать завершенной" - принадлежит редакции, а вовсе не Кашину.

Я далек от мысли, что Кашина жесточайше наказали за фразу в его ЖЖ, столь наглую дерзкую пощечину общественному вкусу, сколь и загадочную: "В русской политике великих людей сейчас - ровно один человек, и зовут его Эдуард Лимонов". Но я, кажется, понимаю, откуда к нему попало это определение "великий". Я полагаю, он увидел в сцене "Эдуард Лимонов, политик, на асфальте Триумфальной площади" момент исторического величия (да еще этот раздражающий красный фон плюс несомненное мастерство фотографа), момент драматизма, кадр этот начисто перешиб вялое ликование на милицейской эстраде. Момент получился исторический, пусть я себе в нем решительно не нравлюсь, не подхожу себе (все же поверженный наземь...). Только не надо начинать обвинять меня в мании величия, уже обвиняли! Мания моего величия проявилась у Кашина в ночь с 31 октября на 1 ноября, по свежим следам митинга, ну а Кашин до сих пор и разговаривать не может, с него какой спрос...

Я написал этот текст, чтобы вы думали, думали, думали, анализировали 31 октября на Триумфальной. И пришли к справедливому выводу. От вашего понимания будет зависеть и то, каким будет 31 декабря на Триумфальной, и то, как себя станет вести русская оппозиция впредь. И потребуйте в конце концов от Алексеевой ответов на несколько чрезвычайно важных вопросов.

- Почему она не объяснит, на каком основании она присвоила себе единоличное право договориться с властями об ограниченном митинге, пренебрегши позицией двух других (двух из трех!) заявителей? Стыдно?

- Почему она так упорно молчит по поводу милицейского насилия на Триумфальной 31 октября? Невыгодно?

И скажите ей вот еще что. В ответ на предложение мое, Косякина и членов оргкомитета Стратегии-31 прекратить раскол, подать совместное уведомление на митинг 31 декабря с условиями: 1) митинг должен пройти без массированного присутствия милиции, 2) количество участников не должно быть ограничено, - Алексеева заявила следующее. Для нее важны лишь два условия - место (Триумфальная) и 31-е число, - а "все остальное не принципиально и подлежит обсуждению". "С властью необходимо идти на переговоры", - назидательно заключила она. Но "все остальное" и есть содержание статьи 31 Конституции РФ, "свобода мирных собраний". Как так не принципиально? Что касается переговоров с властью, то последний десяток лет Вы только и делаете, что ведете переговоры, и в результате уступили власти все наши свободы. А не довольно ли уже Ваших переговоров, г-жа Алексеева? Скажите ей.

Я сознаю, что с этими неприятными вопросами вы обратитесь к пожилой женщине. Но Алексеева сама вышла на территорию политики, где нет ни женщин, ни инвалидов, нет скидок по возрасту, нет льгот. Пусть она вам ответит, если не хочет ответить мне. Это важно.